В своем недавнем интервью газете «Коммерсант» посол США в России Линн Трейси, комментируя обновленную Концепцию внешней политики РФ, заметила: «Еще я хотела бы сказать об очень странном упоминании „англосаксовˮ. Что-то есть в этом термине чуть ли не средневековое. Я не удивлюсь, если скоро услышу про варягов».
Если ознакомиться с текстом Концепции, опубликованном на сайте МИД РФ, то и в русской, и в английской версии этого документа «англосаксонские государства» действительно фигурируют, причем один раз они упоминаются в заголовке: «США и другие англосаксонские государства» / The U.S. and other Anglo-Saxon states. Разумеется, вполне возможно, что, используя такой термин, наши дипломаты преследуют свои коммуникативные задачи, отличные от переводческих (например, подразнить или вывести из себя оппонента). Но если рассматривать его исключительно через призму перевода, то можно понять недоумение г-жи Трейси: «англосаксонский» в этой трактовке, очевидно, не является эквивалентом английского Anglo-Saxon примерно по той же причине, по которой английское слово Caucasian в значении «представитель европеоидной расы» не может переводиться на русский словом «кавказский» или «кавказец». Энциклопедия Britannica дает следующее определение для понятия «англосаксы»: Anglo-Saxon, term used historically to describe any member of the Germanic peoples who, from the 5th century CE to the time of the Norman Conquest (1066), inhabited and ruled territories that are today part of England and Wales. («Англосаксы— это термин, применяемый историками для обозначения представителей древнегерманских племен, которые начиная с V века нашей эры и до нормандского завоевания в 1066 году населяли территории, входящие сегодня в состав Англии и Уэльса, и правили ими»).
Проблема заключается еще в том, что в русском языке устоявшегося определения для термина «англосаксы» в том понимании, в котором оно используется в Концепции и речах, например, нашего министра иностранных дел Сергея Лаврова, нет. То есть мы в целом понимаем, о ком идет речь, но если попробовать составить список таких «англосаксонских государств», то могут возникнуть трудности. Например, Ирландия — это англосаксонская страна? По логике МИД РФ, вероятно, да. Но, узнав об этом, потомки древних кельтов, скорее всего, испытают сильное недоумение, переходящее в священную ярость. И являются ли англосаксами, скажем, жители франкоязычной канадской провинции Квебек? Надо полагать, что примерно в той же мере, в которой Япония и Южная Корея уже давно причислены к странам Запада. У политики своя логика, и ей ни география, ни история, как водится, не указ.
А как должен выглядеть правильный перевод? Это вопрос открытый, поскольку в данном случае все зависит исключительно от того, какую цель преследует коммуникация. Хотим ли мы, чтобы нас поняли, и если да, то как именно. Но лингвистический парадокс налицо.
