Недавно мне пришлось перевести фразу «They speak truer than they know» («Их слова ближе к истине, чем они думают») с точностью до наоборот: «Но они неправы». Как ни парадоксально, это был единственный способ сохранить смысл высказывания…
Речь шла о повести Клайва Стейплза Льюиса «Письма Баламута», в которой старый бес учит своего молодого племянника Гнусика овладевать душой человека. Баламут цитирует высказывание христиан о Боге: это Тот, «without whom nothing is strong» («без Кого ничто не обладает силой»). И тут же подтверждает их правоту: «And Nothing is very strong».
А вот в русском переводе он им, напротив, возражает: «Нет, НИЧТО очень сильно».
Все дело в том, что в нормативном английском языке, в отличие от русского, не используется двойное отрицание. (В русском: «НИчто НЕ обладает силой», в английском: «NOthing is strong».) Из-за этого создается двусмысленность, а значит, и пространство для игры слов. Так, фраза «nothing is strong» одновременно означает «ничто не обладает силой» (т. е. нет ничего такого, что обладало бы силой) и «ничто обладает силой» (если «ничто» — это самостоятельное явление). У Льюиса мы имеем дело как раз со вторым случаем: НИЧТО — это унылые и бессмысленные действия, бесплодные мечтания, праздное любопытство. Оно крадет лучшие годы жизни человека, оттесняет его от Бога и в конечном счете губит душу.
В русском же тексте фраза «ничто не обладает силой» звучит совершенно однозначно. Поэтому для передачи главного смысла (НИЧТО очень сильно) приходится пожертвовать второстепенным (Баламут считает, что христиане правы). И поблагодарить Льюиса за то, что он не стал развивать тему согласия беса с христианами…
Так что в некоторых случаях перевод «с точностью до наоборот» не только оправдан, но и неизбежен.
